Художник Александр Павловец, (Днепропетровск)
Однажды, в детстве отец повел меня на выставку живописи. В отличие от репродукций, картины были живые – на них были видны слои краски и они так притягивали к себе, что хотелось потрогать живопись руками. Очень захотелось нарисовать хотя бы одну свою такую же настоящую картину. Я начал учиться рисованию, и с годами понял, что хороших картин очень много и чтобы не потеряться в таком многообразии, надо иметь не только свой почерк, но и свое мировоззрение. Работа художника заключается в том чтобы постоянно учиться, искать и экспериментировать. Настоящий художник должен быть узнаваем даже без подписи на холсте, а картина – нести радость зрителю и пробуждать светлые чувства. Согласитесь, серости и убогости и так слишком много в этом мире…
Александр Павловец, художник.
.
.
Мастер «негромких» жанров: портретного, пейзажного и натюрморта. Однако, прежде всего его интересуют особенные ипостаси этих жанров – женский портрет-пaрaфраз, «живопись цветов», селянский натюрморт и урбанистический пейзаж.
«Из тьмы былого…»
Не трудно представить поэтику мгновений, когда «едва закутана в атлас», госпожа Струйская из портрета проницательного художника 18 века Федора Рокотова туманным и загадочным взором смотрела на не менее проницательного поэта 20 века Николая Заболоцкого. Очарованный образом Струйской, Заболоцкий написал поэтический шедевр «Портрет», в котором, пожалуй, «из тьмы былого…» к поэту явилась не только русская придворная красавица, но и все прекрасные женщины, воплощенные мировой живописью.
Быть может, именно это женское – художественное! – обаяние из «тьмы былого» подтолкнуло Павловца к интерпретации широко известных женских образов и созданию целой серии изящных парафразов, начиная со скульптурного портрета Нефертити Тутмеса до «Царевны-Лебедь» Врубеля. Изящество таких его произведений – иногда тревожное («тьма былого» ведь!), даже пугающее; иногда кокетливо-игривое. При этом оно воспринимается как надежный эстетический мостик, переброшенный между прошлым и современностью, ведущий к почитанию божественной красоты двух «Ж» – Женщины и Живописи.
Организация картинного пространство его парафразов почти обязательно содержит элемент загадочной театральности – это пространство как бы представляет собой своеобразную среду для взращивания осовремененных ретрообразов. Крепко обладая тонкостями графики и Свободно владея искусством композиции, имея почти «абсолютный слух» к тонально-цветовым нюансам и контрастам, художник приумножил возможности своего таланта знанием технологии и техники живописи и виртуозным использованием этих знаний. В результате – стойкая корректность в творческих интерпретациях и заимствовании, призванном убедить зрителя в необходимости благодарного современного взгляда на классику, и, возможно, этим усилить интерес современника к художественным ценностям прошлого.
Знакомая незнакомка
Соблазненный женскими образами великих мастеров прошлого, Павловец с осторожностью и даже с некой отчужденностью смотрит на портретируемых современниц. Для художника они лишь очаровательные, соблазнительные модели, от которых следует отстраниться, создав образы «знакомых незнакомок», ибо за ними лишь «тьма современности», которая может быть пустотой, где настоящее не имеет потенции стать содержательным «былым»… При этом художник умудряется подыгрывать натуре, нежно льстит ей, одновременно грустно усмехается. Увы, мастер пока не находит должной глубины в портретируемых женщинах, признавая тем, что «свою Струйскую» он пока не создал. Возможно, из-за тривиальной причины – в городе с неудобоваримым названием, в котором он живет, Струйская просто-напросто не появлялась…
Цвет и аромат
Привычно мы ассоциируем Женщину с Цветком, но в своей «живописи букетов» Павловец идет от обратного: его живописные цветы вызывают искреннее, почти эротическое волнение, ибо художник ними восхищается не менее, чем образами женщин классической живописи, и пишет их с пристрастием живописца-любовника. Шарденовской основательностью веет от букета сирени, импрессионистические вибрации исходят от натюрморта с мелкими гвоздиками, рембрандтовское золотое сияние осени излучают его белые хризантемы. Собранные же в серию эти картины благоухают феерией цвета и провоцируют зрителя вспоминать разнообразие волнующих ароматов.
Запах тыквы
Поразительно: кажется, что не только «цветочные натюрморты» Павловца, но и композиции с различными фруктами и овощами излучают эротические флюиды. Прежде всего это касается натюрмортов с роскошными тыквами, особенно теми, где изображены свежие срезы этого замечательного плода, олицетворяющего на приднепровских огородах огромные, заходящие в чернозем светила. От срезов, покрывающихся густой янтарной испариной, пахнет чуть ли не таинством соития солнца и земли – и это, пожалуй, никак не мог не передать Павловец, и, кажется, именно в это он полноценно вдохнул свою страстную эротическую состоятельность мастера.
«Селянские» натюрморты художник пишет без намека на насилие над природой: с раскованной и радостной любовью. Напряженные и строго сбалансированные светотеневые контрасты и цветовые гармонии заставляют вспомнить достоинства живописи натюрмортов Сюрбарана и Шардена. Плоды земли у Павловца весомы и жизнеутверждающие, – как на полотнах Фландрии 17 столетия, но при этом в его натюрмортах – плоды земли богатой и тревожной, плоды Украины…
Ностальгия стен
Для изощренного туриста грустными, но далеко не всегда привлекательными кажутся и пейзажные мотивы украинского города. Живописец же Александр Павловец может опоэтизировать отяжелевший от весенней влаги непритязательный, сутулящийся на ветру дворик Днепропетровска… Вдохнуть пульс в классически скучную перспективу осенней улицы с парящем в тумане собором, мерцающим позолотой купола… Убедить зрителя в барочной свежести псевдо-барочного мотива исторической части города… Наконец, вызвать у зрителя чувство ностальгии, рожденное естественной тягой горожанина к эстетике не только парадного, но и затененного двориками провинциального зодчества.
И всегда, и в каждом мотиве – поиск молчаливого повествования стен о чем-то сокровенном, что связывает человека с пугающей и одновременно привлекающей урбанистической средой.
Торжество реализма
Не отягощенная «идейностью» и морализаторством, живопись Александра Павловца возвращает нас к праведному священному реализму, магическое воздействие которого до сих пор распространяет на нас искусство классики. Реалистические произведения наших современников, подобные произведениям Павловца, свидетельствуют о том, что возможности реализма далеко не исчерпаны. В искусстве реалистического созидания мира образов и отражения «мира» чувств – духовное и эстетическое будущее человечества.
Виталий Старченко, искусствовед
Лауреат литературных премий им. Ивана Сокульского и Павла Тычины.
.
.
* * *
Дать определение художественному вкусу совсем не просто. И дело не столько в отсутствии камертона, сколько в их изобилии. Для каждой исторической эпохи был свой камертон, а порой и не один. Наше время исключением не является – камертонов много и самый громкий из них не обязательно окажется самым точным. Камертон художественного вкуса Александра Павловца звучит сдержанно, иногда совсем тихо, но прислушаться к нему стоит. В негромкой музыке произведений этого художника очень много точных нот.
Очерчивая пространство живописных образов Александра Павловца, подбирая определение этому пространству, слово гармония кажется естественным, но недостаточным. Аура покоя в натюрмортах сменяется аурой напряженной тишины в женских портретах, аура колористическая сплетается с аурой светотени. Композиционные конструкции отчетливы и лаконичны. Движения живых персонажей почти всегда завершенные. Раскрытость женских образов обманчива, их губы плотно сжаты. Гармония покоя? Гармония тишины? Да, наверное, но все-таки что-то еще.
Чем может пленить современного художника, зрелого человека двадцать первого столетия тайна Данаи? Очарованием античного мифа? Но он уже тысячекратно пересказан и воплощен в сотнях живописных полотен. Интересом к древнегреческой истории? Но картина “Даная“ Александра Павловца лишена какой-либо исторической атрибутики, его Даная вне времени. Может быть главное, это присутствие самой тайны, тайны божественного в земном. Композиционное решение художника темпераментно и неожиданно, главным героем картины он делает не Данаю, а Зевса. Нет, дело не только в мерцании вертикалей и золотистом колорите (Зевс явился к Данае в виде золотого дождя). Мы смотрим на Данаю глазами Зевса, на холсте его эмоциональный строй, его невидимое присутствие. Он находится в той точке, с которой рассматривает Данаю зритель. Психологически смелая, остросовременная трактовка сюжета и не менее смелая, почти фресковая по характеру живопись. Живопись выстраивающая образ, а не правдоподобие, – образ, обнажающий смысл. Безупречная графическая стройность сложного ракурса женской фигуры – это единственный классический элемент произведения. Все остальное – творчество нашего времени.
Живопись Александра Павловца – это сложный и неспешный художественный поиск в относительно небольшом эстетическом поле. Вместе с тем, проблематика этого поиска исключительно актуальна. Как пример – светотеневая конструкция натюрмортов и решительный отказ от светотени в фигуративных композициях. Очевидно, что в основе этого различия лежит разная природа мира материального и мира духовного. Однако достаточно ли такого различия для создания двух отдельных живописных эстетик в рамках единого творческого пространства? Ответить на такой вопрос непросто и практически невозможно ответить на него теоретически. Ценность имеет только ответ, полученный на холсте. Значимость ответа на этот и другие подобные вопросы будет подтверждаться (или не подтверждаться) в работах других художников. Механизм художественного поиска в изобразительном искусстве работает медленно, но работает он без серьезных сбоев и ошибок уже столетия, и другого механизма у художников сегодня нет. Дистанция, пройденная Александром Павловцем по этой дороге поиска, значительна, и результат – десятки превосходных живописных произведений – перед глазами зрителей. А дорога остается прежней, с вопросами, на которые, кроме самого художника, ответить не сможет никто. ©
by Russian Art & Paris
.
Александр Павловец родился в 1954 году в г. Днепропетровске (Украина). Закончил художественную школу и Днепропетровский государственный университет. Работал преподавателем рисунка и композиции в Днепропетровском университете. Участник республиканских и международных выставок. Живет и работает в г. Днепропетровск (Украина).
.
.
.
.
.
.
Russian Art & Paris. Russian Edition 
No trackbacks yet.