International Artists Promotion Group

Искусство – это осколки потерянного Рая и задача художника попытаться их собрать. Сложность состоит в том, что изобразительное искусство это не сама жизнь, а скорее ее отражение. Попытки буквального копирования натуры в живописи не достигают результата, ибо реально существующий объект и его изображение на плоскости имеют разную природу.  В 20 веке искусство сильно трансформировалось:  к незыблемому реализму с его глубоким проникновением в сущность бытия добавился импрессионизм с его стихией чистого цвета, а затем и авангард с его новаторскими формальными исканиями. Мне интересны стилистические достижения каждого из этих направлений: они дополняют и обогащают друг друга. Главное в искусстве – создавать произведения, которые могли бы “зацепить”  душу зрителя, остановить его, заставить задуматься. Самое дорогое для всего сущего – это жизнь. Человеку дана уникальная возможность познавать мир, думать, мечтать, любить, а если ему отпущен ещё и Дар творить – это огромная ответственность, ибо каждый художник приходит в мир с определенной миссией. Другое дело – понял он ее или нет, разобрался ли в себе, получил ли необходимую выучку и способность убедительно выразить её… В конце концов за свой творческий дар он несёт персональную ответственность перед Богом.

Владимир Шичков, художник. 

.

*   *   *

В настоящее время появилось немало художников, сохраняющих традиционную приверженность живописи, но при этом абсолютно современных по мировосприятию. В их творчестве свободная трансформация природных форм, рождённых субъективной интерпретацией видимого, смотрится своеобразным вызовом имитационному жизнеподобию натуралистических полотен недавнего прошлого. Образно-смысловую сторону картин таких мастеров постичь бывает не так уж легко. Ибо уход от внешней иллюстративности, когда художник стремится  не столько наглядно воссоздавать предметы, сколько внушить зрителям их образ, вызвать в них определённое настроение, предполагает активизацию встречной душевной работы воспринимающих. Экспрессия выражения в таких холстах,  господствует над собственно изобразительной целью. Эмансипация живописи от задач фабульной повествовательности требует обновления самого живописного языка.

Такую работу проделал русский художник Владимир Алексеевич Шичков. Его творческое становление и развитие, казалось бы, не предвещали подобного поворота. Долгие годы он повторял судьбу станкового живописца из российской «глубинки», достаточно традиционного как по своей тематике, так и по стилистике. И, казалось бы, от него едва ли можно было ждать кардинальных изменений и в том, и в другом. Но эпоха крутого перелома всей социально-политической и культурной жизни страны пробудила  многих. Почти полное прекращение государственного патронажа в сфере искусства освободило от назойливо навязываемых свыше критериев так называемой идейности и обязательного иллюзионистского жизнеподобия. Владимир Шичков оказался чуток к вызовам времени.

Довольно хаотическое  становление отечественного художественного рынка, а тем более постепенное его вхождение в мировой, открыло бесконечное разнообразие возможностей, отражающее реалии потребительского спроса – от салонно-академических или откровенно китчевых полотен, до образчиков самого «крутого» авангарда, от соцарта до концептуализма. Неожиданным стилистическим скачком Шичков сумел в этом хаосе возможностей отыскать свою собственную нишу, он нашёл свой художественный язык  и оказался востребованным не только российским, но и европейским арт-рынком.

От живописи имитационной, зримо предметной он пришёл к решениям, стоящим буквально у самой возможности  полной утраты собственно изобразительного начала. Редукция предметных форм как будто вовсе и не смущает мастера. Напротив, она представляется ему особенно привлекательной как способ напрягать восприятие зрителя, дать ему возможность различных интерпретаций увиденного, но в пределах изначально заданного эмоционального диапазона, как это бывает с переживанием музыкальных произведений.

Границы возможных интерпретаций сознательно размыты: художник акцентирует образно-эмоциональное, а не образно-смысловое начало. И он явно рассчитывает на необычайно возросшие в наши дни возможности адекватных восприятий относительно подготовленным современным зрителем. Визуальная культура в пору широчайшего распространения кино,  телевидения и компьютерного бума коренным образом меняется. И прежде всего это касается необычайно убыстрившегося темпа показа. Мелькающие кадры, неожиданность и броскость ракурсов, диссонансы цвета, размытость контуров – всё это стало для современного человека естественным и привычным. Взгляд из окна скоростного поезда или стремительно несущегося автомобиля существенно изменил наши впечатления от окружающего мира, и это не могло не сказаться в искусстве.

Не только в раннюю пору, но и в самые последние годы Шичков написал ряд работ вполне традиционных: пленэрных пейзажей окрестностей родного городка, хорошо передающих состояние мотива, и осязаемо предметных натюрмортов. Но параллельно с ними, и явно вытесняя их, едва ли не с самого начала столетия у него появилось множество картин, где явно преобладает самостоятельный визуальный образ, рождённый скорее творческим воображением, нежели отталкивающийся от живой конкретики реально увиденного мотива. Характер художнического видения здесь существенно меняется

Особенность новых его полотен в том, что они несут в себе подчас весьма отдалённые визуальные «соответствия» некогда виденному художником, нисколько не акцентируя при этом плотность, весомость, материальную осязаемость изображаемого. Живописец достигает скорее не прямого, а ассоциативного сходства с объектом, работая  в большей мере в угоду своей фантазии, свободно трансформирующей действительные очертания, красочную гамму и фактуру предметов в любых мотивах. Едва обозначенные контуры, причудливый и подвижный калейдоскоп пронизанных свечением, вибрирующих цветовых пятен рождают особую эстетическую эмоцию недосказанности, мимолётной призрачности, «где точность с зыбкостью слиты» (П.Верлен), невольно  пробуждающих и нашу фантазию.

Он пришёл в них и к иным пространственно-композиционным решениям – эти холсты воспринимаются более уплощёнными, в них обозначился решительный поворот к чистой декоративности.  Импровизированные вариации скорее воображаемых пейзажей, хрупкие, опрозраченные, почти истаивающие силуэты цветов, демонстративный артистизм письма, беглая информативность о мотиве, свободный эмоциональный отклик на увиденное, выраженное  движение к повышенно-цветной живописи, безошибочность художнической интуиции, чутко угадывающей подвижное равновесие подразумеваемой натурности и щедрой россыпи светящихся красочных пятен – таковы особенности личного творческого приёма художника, сложившегося к этой поре.

В отзыве на недавнюю его персональную выставку в Ивановском художественном музее не случайно сказано: «Художник балансирует на грани фигуративной живописи и абстракции – захватывающая эквилибристика».  Замечание это не лишено резона: цветовое напряжение всего холста зачастую держится столкновением и переливами нарядных и звучных, ничего не изображающих, но продуманно ритмизованных декоративных пятен, усиливающих интенсивность восприятия почти неосязаемой материальности едва проступающего фигуративного мотива. Кажется, будто художник пишет окрашенный свет, творит светящуюся живопись по стеклу – своеобразная витражность его нынешних живописных полотен заметно усиливает их декоративно-поэтическое начало.

Такие его работы, означенные критиком как «живописная эквилибристика», кажутся спонтанным выплеском эмоций, переносимых на холст в стремительном темпе, исполненными в живой набросочной манере, но это впечатление обманчиво. По собственному его признанию, они рождались мучительно и были не вольной импровизацией, а обдуманным стремлением динамизировать изображение и его восприятие зрителем. При кажущейся бесструктурности эти полотна крепко сработаны и призваны выполнить свою основную функцию – стать эмоциональной доминантой жилых или офисных интерьеров. Отсюда стремление к внешней эффектности, цветовой гармонии, преимущественно жизнерадостный характер эмоционально-образного строя.

Прямое обращение к наследию импрессионистов или исканиям живописного авангарда характерны для эпохи постмодернизма: полистилистика становится стилем эпохи. Нынешние авангардисты не торят новые пути, а умело пользуют достигнутым. Уже в 1910-е годы авангард начал академизироваться и зародился своеобразный салон от авангарда, который в наше время решительно завоёвывает симпатии зрителей и появляется в современных галереях и частных коллекциях. Успехи Владимира Алексеевича Шичкова – наглядное подтверждение тому, что это явление затронуло и российскую провинцию, ибо процессы глобализации носят поистине планетарный характер и втягивают в орбиту своего влияния и самые отдалённые уголки Земли.

Ефим Водонос,
Заслуженный деятель искусств Российской Федерации,
действительный член Академии Российского искусства 
и Российской академии художественной критики,
Заведующий отделом Русского искусства Саратовского Государственного Художественного Музея имени А.Н. Радищева.

.

*   *   *
Размышляя об эстетике живописца Владимира Шичкова, замечая с какой точностью сложены цветовые аккорды его произведений, термин “поэтика“ невольно приходит в голову. Понятия, которыми оперирует теория поэзии кажутся вполне адекватным для анализа живописных композиций этого мастера. Рифма – размеренность, ритм созвучий. К творчеству Владимира Шичкова это определение имеет самое непосредственное отношение. Цветовая рифма лежит в основе его удивительной и необыкновенно притягательной живописи.

Давайте посмотрим на маленькое живописное чудо – “Бабье лето“. Или на не менее очаровательные – “Блик“ и “Утро“. Что особенного в этих, на первый взгляд, вполне обыденных по сюжету композициях? Новаторский характер живописи? Да, конечно. Великолепный колорит? Безусловно. Но кроме этих, чисто художественных аспектов, есть еще одно измерение, абсолютно гуманитарное – человечность. Всматриваясь в колорит произведений Владимира Шичкова, вслушиваясь в монолог его живописи, вывод приходится сделать довольно неожиданный. Эти яркие, сочные и, внешне, такие броские картины ведут свой разговор со зрителем на удивление спокойным и теплым голосом. Что придает им такое звучание? В первую очередь – ритм, движение главных цветовых созвучий в плоскости изобразительного поля. В пейзаже “Бабье лето“ это видно особенно отчетливо. Ритм основных цветовых масс с идеальной точностью выстраивает тему произведения – теплый покой ясного осеннего дня.

Гораздо более сложный по своей композиционной и ритмической конструкции пейзаж “Побережье“, с высокой степенью цветового напряжения и сильными контрастами, сохраняет, тем не менее, ощущение уюта человеческого присутствия. Размер в нем устанавливает масса синего цвета, пронизывающая всю композицию, “успокаивающая“ дробный, звенящий ритм световых акцентов. Размер, образно говоря, регулирует тембр живописного голоса – в чем-то спокойного, в чем-то эмоционального, но нигде не сбивающегося на крик.

Тонкая сюжетность фигуративных композиций Владимира Шичкова (“Париж“, “Премьера“, “Ноктюрн“, “Жизель“) присутствующая несмотря на излюбленный художником максимально крупный план – качество примечательное. Крупный план, вынос фигуры к обрезу картины, значительно осложняет сюжетные возможности живописного произведения. Из активных инструментов, в распоряжении художника остается, пожалуй, только жест. Жест, понимаемый как смысловое движение всего человеческого тела. Может ли жест стать сюжетом произведения? Композиция “Париж“ отвечает на этот вопрос достаточно наглядно.

Язык живописи Владимира Шичкова – явление глубоко оригинальное. Этот язык не всегда прост для понимания, но выразительность этого языка, его художественные достоинства и его возможности очевидны. Не менее интересны и вопросы, которые при этом возникают. Один из них, может быть наиболее принципиальный, касается взаимоотношений плоскости холста и трехмерного характера изображения на этой плоскости. В том языке, который разрабатывает мастер, “конфликт интересов“ двух этих базовых категорий выглядит как-будто неизбежным. Сохраняется ли плоскость холста или выстраивается пространство? Или, все-таки, возможен компромисс? Художник Владимир Шичков активно работает и ответ, наверное, не заставит себя ждать слишком долго. ©

by Russian Art & Paris.

.

.

ЦВЕТНЫЕ СНЫ

Творчество Владимира Шичкова органично вписывается в определение «современное искусство». Художник не подражает видимой реальности, он создает собственный мир. Свободное, широкое и уверенное движение кисти по поверхности холста, эффектные потеки краски – все это подчеркивает свободу творящего жеста художника. Кажущаяся случайность небрежного соединения красочных мозаичных фрагментов не противоречит внутренней сосредоточенности мысли и чувства, зрелости творческого замысла. Однако внутри этого замысла художник оставляет простор для поиска и открытия новых граней и смыслов увиденного, и зритель участвует в этом поиске вместе с ним.

Принцип сотворчества со зрителем – важная составляющая живописи Владимира Шичкова. Глядя на полотна художника, вы в своем воображении словно бы участвуете в создании картины. Каждый человек в чем-то творец, у многих это творящее начало проявляется только во сне, когда из дневных впечатлений и обрывков памяти возникает новая реальность. Картины Владимира Шичкова – своего рода визуализированные сны о прекрасном. Цветные сны.

Особенность пространства сновидений — удивительное сочетание несочетаемого, где все видимое преображается самым неожиданным образом, формы перетекают одна в другую и изменяются на глазах. В потоке ярких и насыщенных красок изображение ускользает. В следующую секунду «кадр» меняется, и вы уже не узнаете только что виденную картинку… Рассматривая полотна Владимир Шичкова, вы словно бы погружаетесь в созерцание цветного сна. Только в отличие от мимолетной грезы к живописному холсту можно возвращаться снова и снова, рассматривать детали.

Одна из работ, представленных на выставке, так и называется – «Сон». Колористическое решение – сочетание черного, белого и красного цветов. Белая кожа спящей женщины оттенена угольно-черным цветом разметавшихся волос, алые губы отражают фон, создающий иллюзию, что девушка уснула среди маковых лепестков. Издалека работа и напоминает распустившийся цветок мака, вызывающий в сознании ассоциации с дурманом, уносящим в мир грез.

В работе «Париж» композиция также строится вокруг яркого цветового пятна, – красное платье девушки, стоящей на набережной. Четкие линии, удерживающие образ, – гордый профиль, тонко прописанные руки в перчатках, разворот плеч. Сочетание застывшей устойчивости и вместе с тем шаткости бытия: девушка то ли застыла в красочном пространстве в неподвижности – спокойное лицо, задумчивый взгляд… То ли она отчаянно держится за трость зонтика, дабы не быть унесенной порывом ветра. Во всех линиях работы присутствует природная пластика, отсылающая нас к изогнутым, плавным линиям стиля модерн. Да и сама героиня чем-то напоминает врубелевского Демона, только без его трагизма и обреченности.

И действительно, при всей «взрывчатости» красок полотна Владимира Шичкова дышат содержательным спокойствием, умиротворение: дамы задумчивы и тихи, море не бушует, а лишь слегка волнуется. Экспрессия формы уравновешивается спокойствием содержания, что дает ощущение гармонии восприятия. Может быть, в этом и есть человечность, бережное отношение художника к образу и к зрителю. Созидательная феерия, взрыв, особый творческий непокой, никогда не доходящий до точки невозврата.

Для каждого художника с начала XX века одним из этапов является переучет своих стилистических возможностей. Жанровое и стилистическое разнообразие и творческий поиск – отличительная черта и Владимира Шичкова. Художник пробует себя в разных направлениях – от вполне реалистической живописи до чистой лирической абстракции, где реальность лишь какой-то отдельной чертой, точно подмеченным штрихом напоминает о себе. Но мир фантазии явно привлекает его больше, лучше позволяет выразить себя, найти свой путь художественного самовыражения. Воображение способно перенести из маленькой мастерской в провинциальном городке на европейские улочки с видом на средневековый замок или на морской берег, в сказочную зеркальную Венецию или в неповторимое и удивительное пространство сна и иллюзии. Разнообразие сюжетов объединяет единство позитивной энергетики автора, его тонко чувствующей души. И работы художника, однажды увиденные, остаются в памяти надолго, навсегда привнося кусочек радости в восприятие зрителей, цветное пятно в серые будни повседневности. ©

Виктория Солнцева, искусствовед,
научный сотрудник Ивановского Художественного Музея.

.

.

.

.